Каждому по кнопке

Общественное телевидение — фрукт, который в России еще не пробовали. Даже если кто-то и слышал, что такое бывает, то и он обычно плохо представляет, что означает этот термин. Вместе с тем не только в большинстве богатых стран мира государственное телевещание трансформировалось в общественное: почти все бывшие советские республики либо уже перешли на общественное вещание, либо переходят сейчас. Общественное телевидение является таким же обязательным элементом независимого государства, как парламент, независимая пресса на родном языке, национальная валюта и всенародно избранные руководители. Так что и у нас оно тоже будет, вопрос в том, каким — не по названию, а по сути. Автор действующего закона о СМИ, секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов в 2002 году составил проект федерального закона «Об общественном телерадиовещании». Мы беседуем с ним о судьбе этого проекта

— Мы — одна из немногих стран Европы, где до сих пор есть государственное телевидение, — говорит Федотов. — Даже на постсоветском пространстве скоро не останется ни одной такой страны: государственное телевидение или уже трансформировано в общественное, или над этим работают прямо сейчас, как, например, в Казахстане, Киргизии, Таджикистане. Остались белорусы, мы и туркмены. Ну, после Туркмен-баши нужно сначала немножко отдышаться… Но нам, я считаю, стыдно: Россия — член «большой восьмерки», член Совета Европы, уважаемая страна! И до каких пор?

Я как-то не очень понимаю, в чем разница между телевидением государственным и общественным. Это не разные названия одного и того же?

У нас есть государственное телевидение, которое представляет собой смесь государственной пропаганды и коммерческого телевидения. Все новости об одном и том же, в одном и том же ключе, с одной и той же нюансировкой — вот эта позиция хорошая, эта плохая. Крайне редко мы видим взвешенные новости, когда есть некое событие и даны две противоположные точки зрения, пусть даже конфликтующие, как делает, например, канал «Евроньюс»… Нам этого не дают. Нам дается одна официальная позиция, и хочешь не хочешь, но это ты должен съесть. Как в советское время: была газета «Правда» и много всяких прочих «Правд» по всем регионам, которые писали одно и то же слово в слово.

За пределами этого пропагандистского направления все остальное — чисто коммерческое телевидение.

А президент Медведев говорит, что у нас телевидение хорошее…

Президент Медведев говорит, что у нас прекрасное телевидение, но мы все время слышим, что народ телевидением недоволен, что народ требует цензуру. Вопрос: наш президент что, смотрит другое телевидение? На мой взгляд, это действительно так.

Другие каналы смотрит?

Конечно! Я ведь тоже так делаю. Если я смотрю телевидение для себя лично, оно мне вполне нравится. Чтобы посмотреть хороший кинофильм, я включаю канал «Культура». Если что-то, связанное с историей, — я нахожу канал History. Научно-познавательное — выхожу на Discovery и на National Geographic… Но средний телезритель не привык искать эти передачи — он привык щелкать пультом по тем программам, которые у него идут в бесплатном пакете. А там — пропаганда и коммерческие передачи.

Так, может, универсальные каналы вообще не нужны?

Они есть. И общественное телевидение — как раз универсальный канал. Отличие его от государственного и коммерческого в том, что там обязательно есть общест­венный орган, представляющий интересы аудитории. Он говорит телевизионщикам: «Мы хотим, чтобы вы сделали то-то и то-то». Там зритель может предлагать и требовать, а на коммерческом телевидении зритель может влиять только на рейтинг.

Способы организации общественного вещания бывают разные. В Швеции, например, это акционерное общество. А Би-би-си — корпорация, существующая на основе специальной Королевской хартии. Совет управляющих Би-би-си формируют парламент, партии, общественные организации. Но ни правительство, ни парламент не командуют корпорацией. Там нет пресловутой вертикали власти, которая у нас очень наглядно проявляется в структуре ВГТРК. Кто назначает руководителя ВГТРК? Президент Российской Федерации. А дальше этот руководитель назначает всех остальных: заместителей, журналистов, вахтеров…

А нам, России, какая форма подойдет?

Государственная корпорация. Она должна будет действовать на основе специального закона. В 2002 году я написал проект такого закона, где ясно сказано, что в корпорацию общественного вещания должен превратиться медиахолдинг ВГТРК.

Почему именно ВГТРК?

ВГТРК — федеральное государст­венное унитарное предприятие. Другие телекомпании формально негосударственные, но и там нужна полная реорганизация. НТВ должно стать частным, каковым оно и является по формальным признакам: это же акционерное общество. «Первый канал» тоже является акционерным обществом, но с доминированием государственного капитала. Государство должно продать свой пакет акций и больше не мучиться. Чем дальше государство будет от телевидения, тем лучше дли них обоих. Тогда у нас будет нормальное коммерческое телевидение и нормальное общественное, то есть публично-правовое телевидение!

Хорошо, отделили мы общест­венное телевидение от коммерческого, государственное упразднили — каким образом будет работать обратная связь? Вот я, рядовой потребитель, как смогу воздействовать, например, на сетку вещания?

Отдельный телезритель, конечно, мало сможет влиять. А сегодня какая связь между зрителями и телекомпанией «Первый канал»? Никакой. А между ними и ВГТРК? Очень опосредованная. Мы говорим, что платим налоги, из которых выделяются деньги на ВГТРК. Но, простите, из наших налогов выделяются деньги и на строительство миноносцев, а какое мы имеем отношение к миноносцам? Чтобы включить зрителя в эту систему, в проекте предусматривается небольшая, чисто символическая абонентская плата: с каждого домохозяйства, где есть телевизор, будет взиматься сумма, равная 3% от минимального размера оплаты труда.

Если человек платит, то он уже может требовать: «Я плачу за общественное телевидение, а вы мне даете государственную пропаганду. Требую, чтобы вы это изменили!» Вплоть до суда. Но это, естественно, крайний случай.

Среди источников финансирования общественного вещания должны остаться ассигнования из бюджета, причем в тех же размерах, что и сегодня, а также спонсорство.

Что же касается участия зрителей в управлении телекомпанией, то правильным мне представляется следующий путь. Есть структуры гражданского общества, которые выражают интересы разных групп населения. Если отдельный телезритель объединяется с другими такими же телезрителями, например, в профсоюз или другую общественную организацию, то эта организация может предлагать своих кандидатов в состав попечительского совета. А этот совет будет определять политику канала в части выполнения функций общественного вещателя. Не говорить, какую передачу поставить в эфир, а какую убрать — это посягательство на редакционную независимость, — а проводить, например, конкурс на замещение должности руководителя этого канала. И спрашивать претендента: «Что вы будете делать в качестве руководителя? Что планируете? Какие передачи?»

Кто будет формировать такой совет? И как? Это ведь самый важный вопрос.

Совет формируется снизу. У нас есть масса общественных организаций. Предусматривается, что они выдвигают кандидатов, и Государственная дума из этих кандидатов формирует сам попечительский или общественный совет — как больше нравится. Отобранная кандидатура представляется на утверждение президенту страны. Если глава государства отводит кандидата, то совет предлагает ему другую кандидатуру. Но президент не может своим указом назначить того, кого отклонил совет. И совет не может сам назначить руководителя. В этом «принцип двух ключей».

Кого не должно быть в совете?

Там не могут быть представлены чиновники и политические функционеры, те же депутаты. В проекте 2002 года предусмотрено, что их должно быть не более какого-то процента, но опыт формирования Общественной палаты приводит меня к выводу, что их там вообще быть не должно. По этому принципу создана Общественная палата. Никакого вреда это не принесло, скорее пользу. Нашим чиновникам и так есть где собираться и чем руководить.

Законопроект лежит без движения уже шесть лет. Что сейчас нужно, чтобы сдвинуть его с мертвой точки?

Чтобы президент сказал: «Нам нужно преобразовать ВГТРК в государственную корпорацию общественного российского телевидения». Вслед за этим можно принимать закон. Потребуется максимум три дня, чтобы обновить проект и довести его до состояния, пригодного к принятию.

Но до сих пор ведь никаких подвижек нет, так? Какова история этого законопроекта?

Истории как таковой не случилось. Он был написан в 2002 году, опуб­ликован в августе. Мы рассчитывали, что он попадет на стол к президенту Путину, тот прочитает его и скажет: «О! Это то, что нам нужно!» Уверен, что на стол к президенту он так и не попал. А если попал, то глава государства его не прочитал. Если бы прочитал, то понял бы, что это действительно то, что давно нужно сделать.

А делались какие-то шаги, чтобы он все же прочитал?

Мы передали проект в администрацию президента. Но здесь надо учитывать, что с 2000 года Союз журналистов России был организацией, которую в администрации не любили, а я подавал проект как секретарь Союза, а не просто как автор… Потом, в 2005–2006 году, появилась строчка в плане работы правительства: «Разработка проекта закона об общественном телевидении и радио». Концепция долго гуляла по кабинетам, в конце концов было сказано: «А зачем нам это? Как-то мы не уверены. У нас сейчас выборы на носу — парламентские, президентские. Вот после президентских выборов вернемся к этому вопросу».

Ну вот, президентские выборы прошли…

Прошли. Пора возвращаться, я так считаю. Мы в течение последних восьми лет целенаправленно сворачивали демократические институты. Свернули. Благодаря высоким ценам на нефть жизнь стала лучше, а не благодаря тому, что мы свернули демократические институты! Сейчас мы, наконец, можем демократические институты развернуть: от этого цены не упадут. Они, как мы видим, падают совсем по другим причинам. Конечно, если появится общественное телевидение, то все то безобразие, которое творилось на выборах, все эти, мягко говоря, перекосы станут невозможными. И пусть на следующих выборах «Единая Россия» получит не 70% голосов, а 51% — мир не перевернется. И даже если получит 42%, тоже не перевернется!

Какие-то у вас взгляды, как писал Довлатов, «слишком прогрессивные»…

Когда представители ВГТРК едут на очередную конференцию Европейского союза общественного телевидения, они представляют свою компанию как общественного вещателя: при переводе своего названия на английский они просто слово «государственная» опускают и говорят «Всероссийская телевизионная и радиовещательная компания». Так что все всё понимают. Более того, 10 ноября президиум думской фракции «Единой России» одобрил план законопроектных работ в сфере массовой информации. В нем есть пара строк и про разработку закона об общественном — публично-правовом — телерадиовещании. Думаю, дело пойдет.

Источник: Эксперт