Григорий Шверк: Мы не собираемся строить машину для убийства мозга

Григорий Шверк – наш человек в Нацсовете по телевидению и радиовещанию. «Наш» в смысле плоть от плоти человек издательского рынка, многолетний вице-президент «Украинского медиа-холдинга», правая рука Бориса Ложкина, нынешнего главы Администрации Президента, с которым и связано назначение Шверка в Нацсовет. Официально должность Шверка сейчас называется заместитель председателя Нацсовета по телевидению и радиовещанию.

О Шверке его бывшие коллеги по УМХ говорят так: умный и порядочный. И ни одного плохого слова, даже за глаза.

Кстати, в качестве иллюстрации к интервью мы использовали фото из проекта журнала «Фокус» об активных людях «Моя хата не с краю»: Григорий Шверк был одним из героев проекта, потому что во время Майдана он помог организовать работу склада с лекарствами.

Что будет делать бывший издатель в Нацсовете по телевидению и радиовещанию? Как он теперь видит развитие медиарынка? Эти и другие вопросы ему поставил в интервью «Редакторский портал».

Григорий Аронович, как вы формулируете, чем отличается то, чем вы занимались в УМХ, от того, чем вам предстоит заниматься в Нацсовете?

- Всем. Сложно комплексировать то, что я делал до этого, с тем, что мне предстоит. Многое в моей жизни поменялось в связи с этим назначением. Я всю жизнь в бизнесе, и после того, как наша история с УМХ так счастливо закончилась, то было ощущение, что можно отдохнуть. Сделка позволяла не думать о хлебе насущном. А тут ноябрь месяц, Майдан, события… Я и до этого считал себя человеком общественно-активным, но никогда не думал, что настолько.

Вас не удивило ваше назначение?

- Если и удивило, то не сильно. Меня позвали, предложили, объяснили, чего от меня хотят. Меня позвал Борис Ложкин. Мы многое в этой жизни вместе сделали. И то, чем он сейчас занимается, я оцениваю как важное и нужное для страны, и стараюсь ему помогать.

А каково ваше место в том, скажем так, проекте, которым занят сейчас Ложкин?

- Кроме всего прочего, в УМХ я занимался взаимоотношениями с акционерами, разного рода структурными и юридическими вопросами и задачами, связанными со стратегией. В стране многое изменилось – и конституционные полномочия президента, и видение, и страна… Офис Президента тоже должен быть изменен под новые вызовы. А наши вызовы - это реформы и война. Ну и вообще Петр Алексеевич все видит не так, как видели его предшественники. Задача у нас строить современное европейское государство, а в современном государстве и офис президента должен быть современным. Нужна новая стратегия, новые люди, новые идеи. Этим сейчас занимается, в том числе, и Борис Евгеньевич, и я ему помогал, чем мог. Потом возникло предложение по Нацсовету, учитывая мой опыт работы в медиабизнесе. С Нацсоветом же ситуация следующая – Петр Алексеевич напутствовал всех нас так: идет война, и информационное пространство – это тоже поле битвы. Нас на этом поле пока обыгрывает российская пропагандистская машина, потому что они тратят на пропаганду много денег, и ею занимаются квалифицированные люди, чьи действия консолидированы.

В связи с этим, каковы ваши задачи – и у нас подменить журналистику консолидированной пропагандой?

- Нет. Нам надо ограничить влияние российской пропагандистской машины на территории нашего государства. Но мы не собираемся строить аналогичную машину для убийства мозга, мы не хотим, чтобы наши журналисты становились в строй и превращались в пропагандистов. Нам важно, чтобы реальные события находили отражение в информационном пространстве. Правды в эфире должно быть больше. Тогда она сможет противостоять пропаганде. Правда ведь всегда в итоге побеждает.

Каким образом Нацсовет может регулировать правду?

- Речь идет только об ответственности. Понимаете, война – это со всеми нами в первый раз. Все наши законы – они не о войне, а о мире. Поэтому нам надо каждый раз включать здравый смысл. Вот есть территория, восток Украины. И там происходит информационный армагеддон: вышки взрывают, отключают украинские каналы – включают российские, у кабельных операторов требуют включения российских каналов, а если они упираются – у них похищают детей… Понятно, что на эту ситуацию сейчас нужно реагировать не регуляторно, а оперативно.

И все-таки вопрос по регуляторной деятельности и по российским каналам. Российские телеканалы будете запрещать?

- Речь идет о прекращении вещания каналов, нацеленных на ведение боевых действий в нашем информационном пространстве. Конечно же, к каналам «Домашний» или «Охота и рыбалка» будет совершенно иной подход. … Скажу честно, я назначен лишь несколько дней назад, у нас сформулирована задача, и мы сейчас работаем над планом «информационных боевых действий».

Григорий Аронович, вы так откровенно говорите «перед нами поставили задачу», «мы будем ее выполнять», «работаем над планом». Но ведь Нацсовет – это независимый регуляторный орган…

- О задаче и ее выполнении я сказал в строго определенном контексте, и этот контекст называется «война». На войне не бывает независимых командиров и независимых государственных органов. Все, о чем мы говорим, это все тактические задачи, на тот промежуток времени, пока в нашей стране стреляют. Как только стрельба закончится, мы вернемся к своим естественным регуляторным задачам.

То есть?

- Понимаете, я долгое время стоял по другую сторону баррикады. Я занимался медиабизнесом и приходил в Нацсовет «решать вопросы». Я говорю о том периоде, когда УМХ строил свою радиосеть. Скажу так: Нацсовет был крупнейшим источником коррупции в нашем медиамире. Здесь происходило много таких процессов, от которых необходимо очень быстро избавиться.

Так вы и так избавитесь: частоты-то закончились…

- И частоты не закончились, и конкурсы еще будут… Дело же не в этом. Мы хотим избавиться от коррупции не потому, что частоты кончились или не кончились, а потому что это неправильно. Мы хотим, чтобы медиасообщество нас любило и уважало. Мы же не прекращаем бороться с коррупцией в государстве, если в бюджете проблемы с наполняемостью? Скорее, наоборот.

Вы долгое время работали в УМХ, среди активов которого были «Комсомольская правда», «АиФ», какое-то время вашими были «Известия», у вас было радио «Ретро», будоражащее призраки совка… Скажите, вы не чувствуете себя ответственным за то, что помогали московским медиа укорениться в Украине?

- Буду отвечать по пунктам. Обратите внимание, что творит сегодня «Комсомольская правда» в России и какова она в Украине. Это и сегодня два разных издания. У нас были качественные лицензионные договоры, в которых четко были прописаны пункты о независимой редакционной политике – как раз эти договоры были в зоне моей ответственности. Да и войны тогда никакой не было… Мы убедили московских партнеров, что российские новости украинской аудитории не интересны. Ну, кому тут нужен разворот о губернаторе Тульской области, к примеру?

Отлично, могли бы сказать вам ваши московские партнеры, разворот о губернаторе меняйте, а вот колонку Ульяны Скойбеды поставьте…

- У нас было право менять все, что мы считали нужным. «Комсомолка» в итоге стала таким трехслойным пирогом – немного московских материалов, а там было что брать – Алла Пугачева везде же Алла Пугачева, или Василий Песков. Плюс киевские материалы. Плюс региональные. По моим оценкам, наша «Комсомолка» была вполне украинской газетой.

… Есть достаточно большой пласт людей, которые выросли на советской культуре. А мы занимались бизнесом, и наша задача была зарабатывать прибыль. Спрос диктовал предложение.

Да, в «Теленеделе», в основном, печатались российские звезды. Но при этом 500 тыс человек в разных регионах Украины еженедельно тратили свои 5 грн, чтобы об этих звездах почитать. Это давало нам деньги запускать другие проекты. Поймите, чтобы запустить, например, Forbes, нужно иметь деньги на инвестиции, а их нужно заработать. Поэтому давайте к рынку относиться реалистично, а не так, как бы нам хотелось в идеале.

Ретроспективно сегодня глядя на ситуацию, думаю, что, наверное, что-то можно бы было в консерватории поправить… Но сказать, что мне за что-то стыдно, – нет.

Но ведь вы же подкармливали совкового змея в мозгах тех украинцев, которые так и не поняли, где они живут, что у них за страна, что есть еще кто-то, кроме Пугачевой…

- Давайте без перегибов: совок – это все-таки не об Алле Пугачевой, я знаю много совков, слушающих AC/DC. Совки – это другая ментальность, люди, которые хотят шары и считают, что им все должны. А музыкальные предпочтения тут ни при чем. Гитлер любил Вагнера, и что?

Кстати, нас долго упрекали в том, что мы выпускали русскоязычную прессу. Рассказать вам, как я запускал «Теленеделю» во Львове на украинском? Я занимался региональным развитием, и когда мы начали продавать «Теленеделю» во Львове, то показатели нас не порадовали – продажи на уровне 2 – 3 тысяч. Решили, что вопрос в языке и запустили «Телетиждень», открыли большую редакцию, наняли людей. Хотели получить за год 10 тыс продаж газеты на русском, и 15 тыс – на украинском. Мы сильно продвигали украинский вариант, по маркетингу отработали историю идеально, но в итоге получили через полгода 10 тыс продаваемого тиража на русском и 3 тыс на украинском. Это неокупаемая история! Пришлось закрыть. Мы пытались когда-то совместно с Джедом Санденом запускать проект «Пані». В итоге он запустил его сам, но история не получилась. Рынок не воспринял украиноязычную аудиторию, как отдельную…

Сейчас ситуация изменится?

- Я бы хотел, чтобы все изменилось ненасильственным путем. Поймите заставить никого нельзя. Надо иначе. Нужно все сделать так, чтобы владение украинским языком было престижным и естественным.

Я понимаю вашу логику: зарабатывать прибыль на советских брендах, которые раскручены. Но ведь категорией прибыль объясняют и засилье российских программ на украинском телевидении, и съемки сериалов по московским лекалам, и трансляцию российских телеканалов в кабельных пакетах. Никто не враг – просто у всех прибыль…

- Давайте представим: я украинский телеканал. Я хочу делать объективные новости, украинские программы и шоу, хочу построить хорошую студию. Но для этого мне нужны деньги. Где их взять? У государства? Я считаю, что это последнее дело, и, к слову, уверен, что государственные медиа – зло. Еще можно попросить деньги у богатого собственника. Но тогда придется понять, что объективность твоих новостей будет условной. Есть еще краудфандинг. И есть источник – прибыль. Сделайте ваш бизнес прибыльным – это обеспечит и свободу слова, и независимость в контенте. Для меня это единственный и оптимальный путь – обеспечить прибыльность своего бизнеса. Для того, чтобы у нас появился Forbes, у меня должна была быть «Теленеделя» и «Комсомолка». А если на Forbes просить деньги у дяди, то тогда в какой-то момент придет дядя и спросит, почему он не на обложке.

Но ведь это как раз и было в вашей компетенции, как вы сказали, разруливать взаимоотношения с партнерами…

- У нас со всеми партнерами были отношения финансового инвестора и управляющего партнера: они получали прибыль. Возможности влиять на контент ни у одного из наших партнеров, согласно договоренностям, не было.

Рассказать вам историю, как мы стали партнерами с «Приватбанком»? В 90-х в Украине было 6 или 7 региональных редакций «Комсомольской правды». В какой-то момент они стали воевать друг с другом. Киев, Харьков и Львов воевали с Днепропетровском, Крымом и Донецком, писали странные письма в Москву… Москве это надоело, и она объявила, что даст лицензию на 10 лет тому, кто выкупит все предприятия. Мы пришли на тендер и пришел Сергей Тигипко, на тот момент председатель правления «Приватбанка». «Приват» уже был на 50% акционером киевской «Комсомолки». Мы выиграли тендер – Потанин предпочел профессионального партнера, а не финансового. Но «Приват» уже был нашим партнером на 50% в киевском предприятии. Поэтому мы с «Приватом» подружились, взяли в управление проект, гарантировали ему прибыль, а партнер кредитовал нас по многим позициям… Потом эта история продолжалась и с Геннадием Боголюбовым.

Аналогичный случай был с газетой «Команда». Когда мы входили в проект, его акционерами были ФК «Динамо Киев» (братья Суркисы) и Михаил Бродский. Когда Бродский захотел продать свою часть, то мы познакомились с Суркисами и пообещали, что теперь не они будут тратить на газету, а мы будем приносить им прибыль.

С Петром Порошенко – аналогичная история. Когда он построил сеть «Радио 5», то мы пришли к нему с предложением выкупить 50% и взять станцию в управление под обязательство сделать ее прибыльной в кратчайшие сроки. В этом суть нашего подхода. И когда говорят о независимости СМИ и свободе слова, то я отвечаю, что свобода и независимость – это производная от финансового результата. Если вы прибыльны, то никто не в состоянии вам диктовать, что вы должны писать. При этом, конечно, социальную ответственность бизнеса, тем более такого как медиа, никто не отменял.

Теперь вы член Нацсовета. И вот на следующее заседание придут вещатели и кабельные операторы и будут вам, по сути, излагать вашими же словами, что российский телепродукт им нужен, чтобы делать новости и программы…

- Медиабизнес – это в первую очередь бизнес, и он должен быть прибыльным. Для меня это святое. Поэтому, например, я бы снял любые ограничения на рекламу. У меня руки трясутся, когда я читаю о запрете рекламы каких-нибудь лекарственных препаратов или пива. Ребята, ну придумайте что-нибудь другое, кроме запрещения. Пусть будут ограничения, но дайте возможность зарабатывать. Потому что любые запреты на стагнирующем рынке – это подрезания крыльев. Запрещая зарабатывать на рекламе, вы подталкиваете медиа просить деньги у политиков. А потом у кого вы будете спрашивать об объективности новостей? Я лично спокойно отношусь к российским сериалам на украинском телевидении. Потому что идеологически нет никакой разницы между «Ментовскими войнами» и «Крепким орешком». Оба не украинские фабрики грез. Задача – сделать так, чтобы тому же Владу Ряшину, например, было выгодно делать на украинском материале украинские сериалы.

А это возможно в соседстве с таким огромным рынком?

- Трудно. Но если мы строим ту страну, о которой мечтали, и будем стараться достичь таких экономических показателей, как в той же Польше, то и у нас будет такое кино, как в Польше. Я другого пути не вижу.

Знаете, я не готов предложить сходу готовое решение или объявить себя самым большим специалистом по радио и телевидению. Но, на мой взгляд, те люди, которые сейчас попали в Нацсовет, профессиональны. И мы придем к оптимальному решению. К тому же у нас нет разделения «ты за белых, я за красных». Ну чьи интересы представляет Катерина Котенко? Чьи интересы представляю я?

Вы представляете интересы Администрации Президента…

- Страны!

Так же могли сказать и ваши предшественники…

- Сказать можно что угодно, но кто тебе поверит, если ты еще вчера был топ-менеджером одного из действующих крупных игроков на телерадиорынке… Меня, конечно, можно попробовать проассоциировать с УМХ, но меня там уже нет…

Думаю, вас стоит ассоциировать с Петром Порошенко и его медиа-активами. Вы, скорее всего, будете голосовать в его интересах…

- Почему?

Потому что принцип назначения остался тем же, а если оглянуться на традиции, то, вспомните, то же «Радио 5», перед тем как стать «Ретро», получило более 50 частот всего на одном конкурсе за заслуги Порошенко в Помаранчевой революции…Я это к тому, что человек, формирующий Нацсовет, всегда получал свои дивиденды. Руками тех людей, которых он назначил…

- У меня такое ощущение, что вы живете еще в старой стране. Сейчас другая жизнь, другая страна. И я бы старые аллюзии к новой жизни не примерял. Иначе зачем я здесь? Я же занимался бизнесом, я заработал себе на спокойную жизнь и, поверьте, не подписывался бы ни под какие задачи, которые противоречат моим убеждениям.

Леся Ганжа, Редакторский портал

Фото журнала «Фокус»

Источник: www.redactor.in.ua