«Утомленные солнцем 2. Цитадель»: Сюрреализм комдива Котова

Россия. 66 лет после войны. Канун Дня Победы. Премьера. В зале на сто мест — восемь человек. Двое ушли с середины. Попкорн. Из соседнего зала временами доносится уханье и взревывание голливудского блокбастера. Там, за стенкой куда больше людей.

Да, после «Утомленных 2. Предстояние», недоуменно поднимая с кресла засиженную пятую точку, больше всего хотелось кинуть сухой какашкой в ощетинившегося всеми усами из своего интернет-блога Михалкова. «Предстояние» очень напоминало неудачно разбившееся кривое зеркало, представляющее собой груду неправильных уродливых осколочных фрагментов-эскизов, бессвязно и гротескно отражающих куски исторических реальностей. Равно как тот (второй) фильм далек от первой («оскароносной») части, так и этот (третий) далек от второго. Он другой. Он все ставит на свои места. Под музыку Вагнера, глядя сквозь титры на удаляющиеся к горизонту танки, уходить не хотелось.

Знаете, сложно дотянуться до идеала, до шедевра; а особенно сложно дотянуться до уровня своего же, ранее созданного шедевра. Почти невозможно. Но, как сказал герой Джека Николсона из «Гнезда Кукушки»: «Я хотя бы попытался!». Михалков не был бы Михалковым если бы не пытался. Он не может предать свою суть. Его суть — оттененная медиаличностью политика, общественного деятеля, чиновника и даже актера; суть — Художника. Сентиментального пронзительного художника, абсолютно искреннего в своем творчестве, настолько открытого, что обижаться на него нелепо. Да, этот режиссер все время говорит об одном и том же, но его стиль меняется вместе с миром вокруг нас.

Если «Утомленные солнцем» 1994-го — признанная классика мировой кинематографии, исполненная изящно, тонко в нежных золотых тонах; то «Цитадель» — это яркий пример современного, почти кичевого, искусства, где для проникновения в души зрителей сквозь толстую кожу недалекости и цинизма используются самые эффективные приемы.

Режиссер без стеснения манипулирует базовыми ценностями: жизнь и смерть, инстинкт самосохранения, инстинкт продолжения рода; он беспринципно бьет по болевым точкам, рефлекторно вызывая мурашки и слезы из глаз там, где это ему нужно. Если он и обращается к нашей интеллектуальной надстройке, то неглубоко: любовь к родине, несправедливость, предательство, любовь к женщине, любовь к детям.

Он шокирует нас безумием происходящего, рисуя широкими грубыми мазками нелепые статические картины в конце сцен: безумие пьяных генералов, веселье среди трупов по поводу рожденного под бомбами ребенка, безысходный маятник застрявшего в грязи грузовика, встреча и прощанье на минном поле.

Автор выводит нас из ленивого равновесия своими противопоставлениями, кричащими в героях. Котов — герой и предатель; Митя — палач и спаситель; Маруся — жена героя и жена ничтожества; юродивый (образ русской благости) немец в конце фильма; наш снайпер-охотник (скорее зверь, чем человек) и его немецкий коллега — человечный меломан... и масса других контрастов.

Выпуклость и лубочная примитивность персонажей вместе с дикостью ситуаций и ракурсов рождает ощущение сюрреалистичного комикса про войну. Где главный эпический супергерой, фрустрированный собственным прошлым, вернулся из небытия преисподней, чтобы навести своей железной (в прямом смысле) рукой порядок в этом несправедливом мире.

Он может все: скакать на коне, победить хулиганов, пойти на пулеметы с палкой в руке, петь матерные частушки, пить чистый спирт в окопе и чай со Сталиным. Не может он, правда, вернуть ушедшую женщину, но любовь к женщине и любовь к Родине это часто слабое место многих супергероев.

Это сказка, в которой «хорошие парни», те, кто безысходно сидит вначале перед лицом неминуемой смерти, чудесным образом сквозь все перипетии оказываются живыми и улыбающимися в одном танке на пути к Берлину. Все «плохие парни», конечно, получают по делам своим.

В героя-Котова Михалков слишком много и открыто вложил себя, как обычно, переиграв всех остальных персонажей (и в особенности — деревянного Меньшикова). Как говаривал Гэри Олдмен: «Хочешь сделать хорошо, сделай это сам!». Вот и силится Никита Сергеевич протолкнуть сквозь угольное ушко двадцатиметрового киноэкрана в одном потоке слишком много мыслей, боли, философии, гордости, посланий..., а времени у Михалкова очень мало; оно тикает под ногой, как мина замедленного действия, и в голове бьется понимание: «Если не я, то кто?»

Вы скажете, глядя на последние две части трилогии, что это окончательная деградация синема-царя Михалкова, выбравшего лубочный гротескный стиль комикса для продолжения любимой многими драмы? Нет, это твоя личная деградация, зритель.

Художник, способный создавать великие вещи, является частью нашего уверенно катящегося по наклонной общества. Он вынужден, чтобы достучаться до тебя, вместо тончайших нюансов и оттенков красок малевать грубые цветные силуэты, обводя их жирным контуром и пририсовывая для пущей понятности сверху облачка фраз.

Картина состоит из лоскутных фрагментов, где батальные фронтовые сцены пересекаются с почти камерными портретными психологическими зарисовками. Весь этот винегрет, как ни странно, не «разваливает» картину, она смотрится удивительно цельно и легко. Два с лишним часа пролетают незаметно. И времени не жаль. Советую победить в себе стереотипы и сходить на это необычное, но качественное кино, почуять уважение к большому режиссеру. С Днем Победы, товарищи!

Источник: weburg.net